Мужчины бальзаковского возраста
Максим Стишов
Теологический спор в доме престарелых
- Нет никакого бога,- махнул синеватой рукой бывший варшавянин Избуцкий (99).- Евреи придумали его из гордыни. А все эти молитвы- не более, чем суеверные попытки заговорить хаос. Нет никакого бога! Но есть любовь. Она меня и спасла. Мой сосед по бараку попал в список Шиндлера. Но он не хотел оставлять брата и предложил мне поменяться робами. Так я выжил. А их с братом сожгли. Почему он предложил поменяться именно мне? Не знаю. Мы никогда раньше не общались. Просто, повезло.
- Как ты можешь говорить такое?! - возмущённо пристукнул ходунками еврейский партизан Рознер (96). - Значит, на то была Его воля, чтобы выжил именно ты! Почему? Да кто мы такие, чтобы обсуждать его дела! Ты жив, я жив, еврейский народ жив! Нас сейчас даже больше, чем было до войны! А могло бы никого не остаться. Вообще. Никого! Если бы не Всевышний, исчезли бы, как какие-нибудь филистимляне!
- Бог есть,- примирительно изрёк Глик (94) и не спеша закурил. Он каким-то чудом выжил в минском гетто, чудом же добрался до Израиля и поступил в спецбригаду по уничтожению террористов. Однажды, крепко выпив на Пурим, он признался, что лично убил 24 человека.
- Бог есть,- повторил Глик.- Но жить нужно так, как будто его нет. Если, конечно, хочешь выжить...
Рис. Арсена Даниэля
