Поза жизни

Лев Клоц

Еврейский пляж

Рис. Сергея Дудченко

Не в каждом городе СССР был такой пляж.

Евреи, если они вместе – это совершенно отдельное, уникальное и не похожее ни на кого больше сообщество. Это шум, гам, много суеты, размахивания руками и главное – интеллект в глазах. Если заглянуть очень глубоко – найдешь, и сразу хочется спросить, почему же он им не пользуется. Но этот рассказ о еврейском пляже в том городе, в котором родился я.

Что такое лето в Литве? Это месяц-полтора хорошей погоды. Что такое хорошая погода в Литве? Это когда не льет дождь, нет ветра и на дворе июль или август. Не факт, что жарко, но на пляж пойти надо. Ведь там будут все. А если не будет тебя, значит, будут вопросы.

Вопросы – это основа еврейского бытия.

– Как дела у вашей дочери?

– Все хорошо. Мы поступили в институт в Ленинграде.

Мы поступили, заметьте.

– А что в Вильнюсе нет больше институтов?

– Ну, только там есть эта специальность.

– Что вы говорите!

И вслед:

– Надо же! Мало им специальностей тут.

– Как дела у вашего Марика?

– Все хорошо. Закончил математику, вот, идёт в аспирантуру. 

– Что вы говорите? А Софа ваша так и не вышла ещё замуж?   

– Нет, все выбирает

– Ясно.

Вслед:

– Она выбирает… Кто бы ее уже выбрал!

Еврейский пляж.

Тут происходит все. Демонстрация достижений. Настоящие гешефты. Перепродажа косметики, джинсов, пластинок, переговоры, договоры, ссоры, примирения, снова ссоры.

Сплетни и слухи. Как это в старом еврейском анекдоте:

– Вы слышали, Рабинович выиграл в лотерею сто тысяч?

– Во-первых не выиграл, а проиграл, во-вторых, не сто тысяч, а десять рублей, в-третьих, не в лотерею, а в карты

Еврейский пляж.

Дети здесь не могли потеряться. Все знали их, они знали всех. Они могли сесть на любое одеяло и встать оттуда уже могли с трудом: их кормили, как своих. Впрочем, почему как? Они и были своими.

– Боря, иди поешь! – кричала через весь пляж тетя Фира своему сорокалетнему, уже женатому и обвешанному собственными детьми сыну.

– Мама, я уже поел. Нас Рая уже накормила, – также через весь пляж отвечал маме Боря.

– Накормила она его, знаю я, как она его кормит, – шептала Фира соседке.

Еврейский пляж.

Если у кого-то случалась беда, болезнь, похороны или нужда, вопросы решались на месте. Тут можно было получить дельный совет, найти необходимую сумму, правильный телефон и главное – что и от кого сказать по этому телефону.

Еврейский пляж – это же что скажут люди? Это раздражало и в то же время  давало возможность не быть совсем свиньей. Нельзя было взять деньги в долг и не отдать. Нельзя было переспать с еврейской девушкой и обмануть ее потом.

Нельзя было иметь еврейскую любовницу, чтобы об этом не знал еврейский пляж. Все знали. Молчали, да. Потому что еврейская семья, дети без отца, развод. Сколько семей он сохранил, еврейский пляж. Сколько слёз и тайн осталось на нем. Зато счастье, рождение или свадьба – это тоже он

– Эту девочку надо пристроить к вашему Семену.

– Зачем она нам? У нее же ничего нет. Ковра у нее нет, телевизора тоже. Что же у нее есть?  

– У нее есть характер и я, ее мама.

Еврейский пляж – это лесок неподалеку, где уже решались настоящие вопросы. Там еврейские мужчины по выходным играли в карты. Женщины знали – это их день. Их можно отвлекать только в случае пожара, наводнения или мировой войны. Часто именно туда и засылались с пляжа парламентеры, чтобы решить вопрос с операцией, взяткой, долгом, женитьбой. Любая еврейская женщина с этого  пляжа могла говорить с авторитетом с уважением, но на равных. И он слушал. Потому что именно она сидела с ним когда-то, пока его мама обстирывала соседей в послевоенные годы

Шестнадцать лет – огневой рубеж. Ребенок выбирал себе национальность. Если бы ребенок с этого пляжа выбрал себе другую национальность, он бы предал не только своих бабушку и дедушку. Которых не было на этом пляже, они сгорели в нацистких печах. Он бы предал самого себя и тот самый пляж.

В других городах были пляжи, но такого не было. Поэтому евреи легко меняли имена, фамилии, национальность и смеялись на работе над антисемитскими анекдотами.

А потом еврейский пляж переехал в Израиль. Не весь. Кладбище осталось. Теперь те, кто прилетает из Израиля в этот город, может навестить тех, кто кормил его, воспитывал, ругал и гордился им. Это были не только родители. Вот лежит дядя Арон. А вон соседка тетя Нойма. А вот доктор Сегаль, он тебе гланды удалял. Никого из них уже нет. Жаль, что они так и не увидели, что такое быть евреем – гордым, независимым, не стесняющимся своего происхождения.

Еврейский пляж и еврейское кладбище. Там остались все наши предки. Предки свободных израильтян, наших детей и внуков.