Екатерина Фёдорова

Жажда странствий

На выезде из Агиос Стефаноса открылась новая таверна.

Вернее, не новая, она всегда здесь была, просто поменялся хозяин, а так все осталось прежним: темноватый зал с низкими потолками, столы со скатертями в красную клетку, во дворе горшки с базиликом. И меню все то же: ягнятина, баранина, курица на углях, деревенский салат, белое разливное вино. Словом, все то, что называется – греческая традиционная таверна. 

Кроме нас в таверне был долговязый парень, лениво листавший телефон, – рассыльный на доставку, официантка, и еще одна пара посетителей, занимавшаяся тихой монотонной перебранкой, – делали они это так слаженно и дружно, так что сразу становилось ясно – перед нами крепкая и нежная семья.

Мужчина вяло пил ципуро, наливая его из бутылки, явно принесенной в таверну с собой: указание на в высшей степени либеральный настрой новой администрации. Женщина его отчитывала:

– Янис, тебе сто лет в обед, а все туда же! Перестань водить мотоцикл! Сколько раз тебе говорила – пересядь на машину и я перестану волноваться.

Мужчина безмятежно возразил:

– Вот видела бы ты меня сегодня, дорогая! Я обогнал феррари!

– Неужели водитель феррари заснул за рулем?

– Нет… Он стоял в пробке.

Официантка, полная старательная девушка в прозрачной пластиковой маске, принесла наш заказ. В воздухе распустился роскошный свежий запах греческого салата. 

Прямо перед входом в таверну затормозил старенький ниссан. Из него вышел пожилой мужчина с бравой осанкой, по-матерински поправил детский зонтик, защищающий базилик от солнца, деловито осмотрел столики, приветственно махнул рукой ссорящейся паре и подошел к нам.

– Феофан Бакас, – представился, протянув руку.

– Очень приятно! Вы новый владелец?

Вместо ответа Феофан Бакас повернулся к официантке:

– Захарула! Принеси нам вина! Можно присесть?

– Какой ягненок у меня был вчера! Видели бы вы! – выговорил он, с наслаждением артикулируя каждое слово. –  Ах! Не ягненок, а панегирик! При виде вертела машины останавливались одна за одной, ни кусочка не осталось! Весь секрет в моем фирменном маринаде…

Внезапно на террасе погас свет.

Феофан вскочил.

– Сейчас починю! Я же по прежней профессии моряк. Всю жизнь провел в море.

– Оставь так! –  крикнул ему мотоциклист. – Нам с женой для романтики.

– Романтика, друг, это когда со светом, – засмеялся Бакас.

После починки электричества он снова сел за наш столик и, не давая вставить слова, битый час рассказывал, как ходил в рейсы Салоники–Ленинград–Одесса–Салоники, как в Ленинграде он жил в самой красивой гостинице мира, где играла музыка Большого театра.

– Может, Мариинского? –  улучив момент, ввернула я.

– Нет, Большого! – непреложным тоном дорогого эксперта ответил Бакас. – А своей маме я отправлял по шестьдесят тысяч драхм, и что ж вы думаете? Она ни-че-го не тратила!

Я думала о том, что бывшие моряки – самые энергичные и неутомимые собеседники. Я как-будто слушала знаменитый монолог Ревунова-Караулова про брамсели и бом-брамсели и уже давно мечтала уйти из литературы домой, но, в отличие от сентиментального русского адмирала, греческого Ревунова перебить невозможно.

Нас спас счастливый случай. Захарула чирикнула что-то Феофану на ухо, тот тут же поднялся, заставил долговязого рассыльного отложить телефон и взять термосумку, посадил его в машину и уехал. Мы попросили счет. На чеке стояло имя: Янис Авгеринакос.

– Странно, – удивилась я. – Обычно на чеке пишут имя хозяина заведения.

– Все правильно, имя хозяина, – вмешался мотоциклист с соседнего столика. –  Авгеринакос – это я. Это моя таверна.

– Позвольте, а кто же тогда Феофан Бакас?

– Бакас – моряк, – неопределенно ответил мотоциклист, доливая в стакан остатки ципуро. –  Бакас – человек, которому нужна компания, нужны волнения, страсти… Что он будет делать дома один?

– А зачем он повез рассыльного на машине?

– Я же говорю, Феофан – моряк... У него жажда странствий!

…Такая трудно удовлетворимая по нынешним временам потребность – жажда странствий.